Спустя несколько часов военные отряды Семи Камней веером двинулись сквозь заросли. Бену вырвался вперед, надеясь, что в одиночестве на него снизойдет ясность ума. С ним была пара тощих бесшерстых гончих. Эти существа, не принадлежавшие миру живых, были созданы древней магией умбару из мертвечины.

После Игани опустошенные оболочки пленников аккуратно сшивались в форме собак, тела их наполнялись травой и сухими листьями. В качестве голов для этих собак использовались прокипяченные черепа диких зверей, которые прикреплялись к телам над веером перьев. С благословения духов эти зомбиподобные существа верно служили колдуну, повинуясь любым его приказам.

Верховные жрецы подарили Бену двух собак перед его первым Игани, однако в тот раз он не стал полагаться на них. Гордость заставила его отправиться на ритуальную войну вооруженным лишь собственным умом и силой. Сейчас же его беспокоило лишь выживание. Он назвал собак Чена (что означало «лихорадка») и Овазе (то есть «полет»). Они бесшумно неслись сквозь густой, буйный лес под стук бившихся в унисон призрачных сердец.

Вдруг откуда-то из листвы раздался жуткий пронзительный смех. Чена и Овазе замерли на месте, нервно оглядываясь. Резко затормозив, Бену крутанулся на месте в поисках источника звука. Он схватился за кинжал, что висел на поясе, и, вытаскивая его из ножен, услышал привычный резкий скрип.

Неизвестный захихикал. Мрак джунглей мог быть превосходным укрытием. Внезапно откуда-то сверху, из листвы, на землю упал мешочек размером меньше ладони ребенка. Бену инстинктивно отскочил в сторону; он хорошо знал, что в таком мешочке могли заключаться тысячи проклятий.

Собаки, однако, об этом не подозревали. Ринувшись к свалившемуся с неба предмету, будто к свежей кости, они разорвали злополучный мешочек в клочья, и их окутало облако пыли ядовито-зеленого цвета. Собаки пошатнулись, будто от головокружения. Бену, наблюдая за тем, как они пытаются удержать равновесие, мог лишь гадать, что же с ними произошло.

Неизвестный выкрикнул короткое заклинание: «Говайя фен! Бо'та!» Одновременно с возгласом раздался шорох погремушки, наполненной каким-то мелким зерном. И вот тогда Бену понял. Это заклинание в сочетании с мешочком позволяли колдуну управлять сознанием жертвы; в данном случае, однако, мастерство исполнения оставляло желать много лучшего. Проклятие не сработало бы ни на самом Бену, ни на любом другом знающем колдуне… но вот собаки были существами простыми и слабовольными.

– Трус! – крикнул Бену.

Чена и Овазе зарычали, приоткрыв свои костяные пасти. Они набросились Бену, пытаясь вонзить клыки и когти в тело своего хозяина там, где его не защищали церемониальные одежды.

Увернувшись от выпада, колдун схватил болтавшийся у него на поясе череп, обработанный горючими маслами и заряженный магией. Бену швырнул его в собак; врезавшись в одну из них, череп вспыхнул ярким пламенем, окутав своих жертв. Огонь охватил бывших слуг Бену, но натиск их не ослабевал – их неживые тела не чувствовали боли.

Бену уклонился от очередной атаки. Он произнес мелодичное контрпроклятие; у его рта образовались синие искорки энергии, которые он схватил в кулак и метнул в гончих, подобно лоскуткам призрачной ткани. Увы, это заклинание не сработало. Бену знал: пока он уворачивается от своих собак, враг готовит новую атаку.

Конечно, он мог сдаться и тем самым последовать тысячелетним традициям умбару. Но он не мог понять, как можно было уступить по собственной воле.

«Не стоит так легко расставаться с жизнью в этом мире. В этой жертве… в этом Игани нет необходимости», – сказал тогда отступник. И сейчас его слова уже не казались юному колдуну столь нечестивыми.

Бену сжал кинжал в руках, отчаянно ища выход. Чена и Овазе, завывая, надвигались на него; неизвестный наверху засмеялся, явно довольный собой. Горло Бену сжалось. Грудь его вздымалась, он тяжело дышал. Размахнувшись, он рассек шкуру Чены в тот самый момент, когда Овазе попыталась наскочить на него. Бену чудом избежал этой атаки, упав и покатившись по земле. Гончие кружили вокруг него, готовясь к новому броску.

Внезапно изумрудные заросли за спиной Овазе разошлись, явив взгляду Бену одну из дочерей Семи Камней. В своем платье из перьев она выглядела устрашающе. Из ее деревянной маски торчали четыре искривленных рога, украшенных темно-багровыми перьями. Женщина поднесла ладонь к губам, которые можно было разглядеть за клинообразным вырезом в нижней части маски. Издав протяжный горловой кашель, она извергла из себя рой саранчи, устремившийся в кроны деревьев.

Прятавшийся в листве колдун завизжал, и зачарованные собаки рухнули на землю; тела их все еще полыхали.

Насекомые нашли жертву за считанные секунды, лишив ее маскировки, а заодно и равновесия. Падение. Вскрик, полный боли. Безжизненное тело на покрытой лианами земле. Зубастая саранча, уверенная в своей победе, рассеялась среди деревьев, подобно дыму.

Бену, хоть и был рад спасению своей жизни, не мог избавиться от чувства вины, глядя на труп. Кожа противника, искусанного голодным роем саранчи, вздулась алыми рубцами и нарывами.

– Видишь? Бессмысленно погиб еще один из умбару, – сказала женщина в маске. – Хоть мы и не были созданы для этого мира теней, мы должны стремиться выжить в нем любыми способами.

Бену тут же узнал ее голос.

– Адия?.. – спросил он, потрясенный и объятый ужасом. – Ты не колдун! Почему ты здесь?

– Духи убедили меня последовать за тобой. Хорошо, что я послушалась их, – она подняла голову.

– Правила Игани запрещают убивать колд…

– Правила? – прорычала Адия. – После всего, что ты видел, ты продолжаешь говорить о правилах? Мбвиру Эйкура – не то, что нужно заработать; все умбару попадают туда. Ты это знаешь. Все эти игры устраиваются верховными жрецами. Отступник из деревни Пяти Холмов узрел истину. Почему отвергаешь ее ты?

– Я… – начал было Бену, но не смог привести ни одного подходящего довода – по крайней мере, ни одного, в который бы он действительно верил. Она была права. Oтступник был прав.

Бену, захваченный потоком эмоций, обнял Адию, открыв свой разум ее словам. И это была не только страсть. Его возбуждал сам процесс нарушения строжайших законов, установленных верховными жрецами. В свете догоравших останков Чены и Овазе Бену снял с Адии маску и нежно коснулся пальцем ее губ. Поцеловав ее, он отстранился и произнес:

– Чтобы показать, что в этом мы едины.

Внезапно его разума коснулись когти взывавшего к нему Бесформенного мира; Адия понимающе улыбнулась. Она закрыла глаза, как бы приглашая его продолжить, и Бену, забыв о мучившем его беспокойстве, прильнул к ней. Когда же губы их соприкоснулись, он с удивлением услышал дикие крики и вой – на поляну из джунглей выскочил целый отряд людей в масках. Отвлекшись, оба представителя племени Семи Камней напрочь забыли о грозившей им опасности.

Предсмертный вопль врага и огонь, пожиравший верных гончих Бену, привлекли внимание колдунов из племени Туманной Долины.