В первый же день в Чжоу еще до заката меня успели оскорбить, ограбить, раздеть догола и унизить, бросив в канаву дожидаться смерти. Позднее мне объяснили, что я еще легко отделался. —Абд-аль-Хазир, «Хроники Сианьсая»Подставив лицо свежему ветру, Цзя отпустила дымовую трубу и прыгнула навстречу обшарпанной черепичной крыше игорного дома. Кинжал, качнувшись от прыжка, хлопнул по спине. Через десять минут он ей пригодится — предстоит кое-кого убить. Через секунду она приземлится на крышу, и вряд ли это будет мягкая посадка.
Но сейчас все было неважно. Она летела.
Чжоу растянулся на целых десять миль: прекрасные каменные храмы, грязные покосившиеся таверны, стройные башни и лачуги бедняков на равных отвоевывали себе место меж отрогов горной гряды Гуочжи. Дороги лишь занимают место, которого и так мало, и потому в городе было больше темных, извилистых переулков, чем площадей и широких улиц. Многое могло случиться с беспечными людьми на этих улочках... и зачастую случалось.
Беззвучно коснувшись крыши, Цзя перекатилась в сторону; плотная кожаная броня смягчила удар. Тут же вскочив на ноги, Цзя уже бежала дальше. Здесь, над городом, она сама могла выбирать дорогу — ни глухих стен, ни тупиков, где могут зажать в угол. Только простирающиеся во все стороны крыши и свобода. Можно даже представить, что нет никаких обязательств. Что можно просто взять и уйти...
Мимо мелькали окна; унылые игроки были слишком заняты неудачными раскладами и угрозой проигрыша, чтобы заметить ее. Однако Старший Брат Ця, сидевший подле своей будущей жертвы, оказался более внимателен. Он поднял бровь, раздраженный ее безрассудством, и Цзя в ответ радостно помахала ему. Если тебя заметили люди из Десятой Семьи, испытание еще не провалено. Их ведь учили замечать все на свете.
Девять Великих Семей правили Чжоу, и каждая носила имя ремесла, которым занималась в этом городе. Десятая же Семья обходилась лишь номером, ибо ремеслом ее были преступления: кражи, контрабанда, пороки всех мастей и убийства.
Семья растила Цзя с малолетства. Она была не единственным таким ребенком: все подкидыши и беспризорники, сумевшие выжить на улицах Чжоу, где смерть была частой гостьей, рано или поздно оказывались в Семье, где получали еду, кров и полезные навыки. После того как детям исполнялось восемнадцать, нужно было сделать выбор.
Можно было покинуть Семью, унеся с собой изрядно золота, и выбрать свой путь в жизни. За пределами Чжоу лежал весь остальной мир, и юноша или девушка с примечательными навыками и опытом вполне могли неплохо устроиться где-нибудь еще.
А можно было стать частью Семьи. И убивать.
Цзя выбрала второе, хотя хотела первого. Она мечтала покинуть город и посмотреть мир... но на Десятую Семью напали. А своих не оставляют в беде.Она прыгнула с угла игорного дома и приземлилась на богато украшенной крыше каменного храма Тун-Ши1. Установленные по спирали изваяния и причудливые бордюры для человека подготовленного служили отличной лестницей.Цзя полезла вверх; под ней распростерся город, пестрый, словно лоскутное одеяло. Ее сапоги попирали воздетые ладони и склоненные головы статуй, а пальцы цеплялись за выступы поучительных барельефов, где пятьдесят девять благородных богов Сианьсая соблазняли, предавали и убивали друг друга. Цзя не обращала на них внимания. Десятой Семье не было дела до сложной местной теологии — за одним примечательным исключением.
Цзя остановилась у барельефа «Первая кража». Маленький бог Зей, смеясь, бежал по облакам, спасаясь от гнева Неба.
«Лукавый Зей прокрался между спящими богами, — так рассказывала эту историю Старшая Сестра Жоу много лет назад. — У него были ловкие руки и широкая улыбка, и он украл у своих братьев и сестер столько добра, что карманы его звенели. Затем он стремглав помчался прочь через темное небо, роняя по пути драгоценные камни. Многие из них остались там, куда упали, но некоторые долетели до земли и раскололись на тысячи кусочков...»
Легенда гласила, что Зея поймали и изгнали с Неба до тех пор, пока он не вернет все драгоценные камни до единого. В тот день начались тысячи и тысячи историй, каждая из которых была лучше предыдущей. На Сианьсае почитали пятьдесят девять богов, но любили лишь одного — Зея. Этот веселый пройдоха одурачивал императоров, соблазнял речных богинь и странствовал по свету в облике простого ювелира.
Руки множества сирот, лазивших по этому храму в погоне за успехом, стерли голову бога почти до неузнаваемости. Цзя тоже провела пальцами по блестящему черепу, а затем спустилась по каменной водосточной трубе в облако древесного дыма и едких паров, укутывавшее Чжоу, точно плотное покрывало.
Спустя еще несколько минут она притаилась на краю крыши и замерла. Оставалось только ждать. Ли, тринадцатый наследник Семьи Строителей, вывалился из питейного заведения внизу. Его поддерживала проститутка. Вряд ли бы девица так улыбалась, если бы знала, что он сотворил с шестью ее сестрами. Ли обхватила рукоять кинжала...
...И тут на улице появилось шестеро головорезов-Землевладельцев. Ли вскрикнул, выхватил меч и толкнул к ним девушку, чтобы выиграть время. Один из бандитов нетерпеливо проткнул ее мечом и оттолкнул в сторону. Безжизненное тело обмякло, и незрячие глаза уставились в небо.
Цзя замерла.
Один из Землевладельцев сделал выпад. Ли отбил удар и, хохоча, ранил неудачливого убийцу. Остальные атаковали сообща, и Ли отступил, парируя все их неуклюжие выпады. Никто из них и взглядом больше не удостоил убитую.
Цзя пришла в себя, осознав, что обнажила кинжал. Она уставилась на клинок; учителя вечно твердили, что она идет на поводу у своих эмоций. Она сделала глубокий вдох.
Ей нужно лишить жизни только одного человека. Лучше всего затаиться и выжидать. Возможно, Землевладельцы сделают всю работу за нее. Затем они пойдут праздновать победу... а девушка так и останется лежать — мертвая.
Цзя вздохнула, а затем устремилась в бой.
В простой фарфоровой чашке плескалась темная жидкость. Поговаривали, что для тех, кто не справился с заданием, вкус слегка (хотя недолго) отдавал корицей. Досужие вымыслы. Никто из проваливших испытание больше не покидал покоев Приемного Отца живым.
Цзя сделала резкий выдох и залпом выпила все. У напитка был вкус корицы.
— Ты совершила глупый поступок, — произнес Приемный Отец Яо, складывая руки на солидном животе. — Семеро мертвы, а я просил убить лишь одного.
Несмотря на обманчиво мирную внешность, мягкостью Яо не отличался. Цзя видела, как он сломал хребет одному из охранников Суровой Лян одним ударом. Приемный Отец подчинялся лишь самому предводителю Десятой Семьи, молчаливому и мрачному Ломаному. Она положила руки на стол между собой и Яо, чтобы видеть, если они вдруг начнут дрожать.
— Я могла спасти эту женщину, — ответила она, зная, что наблюдатели и так доложили обо всем, — прежде чем Ли зарезал бы ее, как и прочих, а Землевладельцы лишили ее жизни без причины.
— Это сделал лишь один из них, — поправил ее Яо.
— Другие не наказали его за это. Они даже не обратили на нее внимания.
— Да, — ответил Приемный Отец Яо, прищурившись. — Но они не имели отношения к твоему заданию.
— Я сделала, что... — начала было Цзя, но Приемный Отец ударил ладонью по столу.
— Они не имели отношения к заданию!
— Мне плевать! — крикнула Цзя. — Великие Семьи относятся к уличной войне как к игре! Эта женщина работала на нас, Приемный Отец. Она была частью Семьи, и они ее убили!
Приемный Отец Яо снова сложил руки.
— И поэтому, — произнес он без единого признака гнева, — ты ринулась в гущу схватки, вооруженная лишь кинжалом против мечей, и убила семерых.
— Шестерых, — ответила Цзя. — Ли запнулся об один из трупов, упал и сломал себе шею.
— Поразительно, — сказал Яо. — Но весьма беспечно. Вокруг была уйма людей.
Сердце Цзя будто сжала каменная рука. Если во время выполнения первого задания тебя заметили, испытание провалено, прочее уже неважно. И это значило, что в чае был яд.
— Впрочем, случилось так, что никто из них тебя не увидел, — продолжил, улыбаясь, Приемный Отец. — Поздравляю, Младшая Сестра.
Обомлев от облегчения, Цзя обмякла в кресле.
— Благодарю, Приемный Отец.
— Но если ты снова проявишь подобное безрассудство, «наказание» будет слишком мягким словом для того, что тебя постигнет. Мы ведем войну с Суровой Лян, и каждый боец на счету...
Яо говорил об обязанностях и долге, но Цзя выпрямилась: ее отвлекло нечто... странное. Кабинет Приемного Отца был невелик, но роскошно обставлен. Стол между ними, резной шкафчик, в левой стене — дверь, ведущая в личные покои Яо... Цзя была уверена, что ощутила движение воздуха.
Девушка моргнула. В дверном проеме показался костлявый старик в поношенном одеянии и разбитых сандалиях; он втянул носом воздух, и его жидкая борода затряслась. Затем он заметил ее, очень серьезно кивнул и прошел по кабинету, тихо причмокивая. Выбрав самую красивую чашку, он огляделся с видом легкого недоумения, какое испытывает гость, пытаясь понять, где хозяева держат сахар.
Цзя переводила взгляд с Приемного Отца Яо на старика. Должна ли она сделать вид, что не замечает гостя, или нужно подняться и поприветствовать его? Что это — очередное испытание? Может, она уже его провалила?
На лице Яо явственно отобразилось раздражение.
— На что, во имя Преисподней, ты уставилась?! — произнес он, оборачиваясь.
И разинул рот от изумления: незваный гость с довольным видом накладывал в чашку кристаллы яда норного ледолапа.
— Стража!
1Тун-Ши — бог-отец в пантеоне Сианьсая. Считается, что он вездесущ, но не всеведущ, и поэтому его часто изображают с несколько потрясенным выражением лица.
2Скитающийся Дом — оплот Десятой Семьи. Ходят слухи, что здание способно перемещаться по городу. На самом деле таких домов несколько, но члены Семьи всячески поддерживают эти слухи.