— Я не еретик. Я всю жизнь следовал путем Света, — Рейтер пытался говорить спокойно. Три пары бесстрастных глаз взирали на него. Он не знал, верят ли ему. — Я всего лишь скромный слуга и надеюсь, что следую слову мудрого пророка Акарата в своих деяниях. Наверное, я иногда оступаюсь, но я...
Тут его прервал тощий лысеющий паладин-коротышка:
— Именно это нас и волнует. Ты оступился, — он толкнул трактирщика. — Ты по своей воле дал пристанище врагу нашей веры, и праведный воин погиб, пытаясь предотвратить последствия этой ошибки. Один из наших братьев.
— Нет, нет! — Рейтер охнул, отброшенный к стене. Деревянные доски скрипнули от удара. — Когда ваш брат попросил моей помощи, я сделал все, что он просил. Сразу же!
— Амфи мертв и не может опровергнуть твои слова, — сказал второй паладин. — Но нам известно, что из всех трактиров в этом захолустье, да проклянет его Акарат, еретичка выбрала именно твой.
— Я же не знаю, что у человека на уме, когда он заходит в трактир, — взмолился Рейтер.
Первый паладин сжал его плечо. Сильно. Рейтер вскрикнул от боли.
— Я ничего не скрываю! Я рассказал вам все, что знаю, я не видел ее много лет!
Третий паладин нарушил тишину:
— Он сообщил нам ее имя. Анаджин. Это новые сведения.
Первый паладин покачал головой.
— Думаю, он что-то скрывает, — он продолжал прижимать Рейтера к стене одной рукой, а вторую сжал в кулак и поднес к самому носу трактирщика. Пальцы его озарились мерцающим светом. — Я хочу показать ему, что мы не намерены шутить.
Рейтер безуспешно пытался освободиться от его хватки. С кулака паладина сорвалось несколько искр. Одна из них врезалась в переносицу Рейтера, и он закричал от боли, пронзившей его голову.
— Довольно, Сеннис, — сказал третий паладин. — Если донесения верны и крестоносец находится поблизости, мы найдем ее. Она не выдержит долго в пустыне, и ей придется вернуться в оазис. Не стоит мучить беднягу.
— Не смей обсуждать мои действия. Пока что я здесь главный, — кулак первого паладина снова приблизился к лицу Рейтера.
Второй паладин крепко схватил первого за руку:
— Хватит.
Они смерили друг друга взглядом. Смаргивая слезы, Рейтер гадал, подерутся или нет. Хотя страшнее будет, если они оба примутся за него.
— Ладно, — наконец произнес первый паладин, отпуская Рейтера.
Трактирщик упал на колени, хватая ртом воздух и держась за левое плечо. Сопли текли у него из носа прямо на пол.
— Возможно, ты прав. Все эти новости из Травинкаля, из храмов... Я, наверное, погорячился. Но извиняться не намерен.
— И не нужно, — согласился второй, — Он все же дал ей кров, хоть и по незнанию. Полагаю, он не повторит этой ошибки.
Рейтер яростно замотал головой.
— Нет, ни за что!
— Хорошо, — сказал первый. — А если ты еще раз увидишь это порождение тьмы, доложишь нам о ее местонахождении немедля.
Он наклонился, оказавшись лицом к лицу с трактирщиком:
— Все понятно?
— Да. Да!
Трое развернулись и покинули трактир. В общем зале было пусто. Рейтер остался плакать в одиночестве.
Вдруг в тишине раздался робкий голос:
— Папа, тебе плохо?
Рейтер последний раз шмыгнул носом и утер слезы. У него за спиной стояла дочь Лильса.
— Нет, что ты. Я в порядке. Песок набился в глаза. Я от этого хожу потом дурак дураком, весь в слезах.
Он поднялся с пола и заставил себя улыбнуться. Девочке еще не исполнилось и четырех, но иногда она соображала не хуже восьмилетки.
— Эти добрые люди решили переночевать в другом трактире, — объяснил он.
Она немного погрызла ноготь, потом заметила:
— Они не очень добрые.
Рейтер с усилием рассмеялся:
— Мне тоже показалось, что не очень, — он снова вытер глаза. — Где мама?
— На заднем дворе, там пришли добрые тетеньки в блестящих железках, — ответила Лильса.
От этих слов, произнесенных с самым невинным выражением, Рейтер застыл, как вкопанный. Он почувствовал, как кровь отливает от лица.
Не может быть. Этого просто не может быть.
Он быстро опустился на колени, заглядывая в лицо дочери. Она отпрянула, и он снова попробовал улыбнуться.
— Что за добрые тетеньки, доча?
Она попятилась. Видимо, улыбка получилась не очень убедительной.
— Какие тети, Лильса? Мне очень нужно знать, — повторил он.
Глаза девочки расширились от страха.
— Две тети. Одна, кажется, поранилась, — наконец выдавила она.
Рейтер нежно поднял Лильсу на руки и вышел через кладовую на задний двор. Безжалостное сияние пустынного солнца резануло по глазам, но ошибки быть не могло. На скамье у задней стены трактира сидели три женщины — с одной стороны Беа с какой-то мокрой тряпкой в руках, с другой — незнакомая девочка-подросток, а между ними...
…она.
— Ты что здесь делаешь? — в панике прошипел Рейтер, опуская дочь на землю.
— Она ранена, Рейтер, — сурово отозвалась Беа. — Не шуми.
— Какая разница! Из-за нее вламываются сюда всякие нежелательные типы...
Рейтер повернулся к Анаджин. Она опустила голову на грудь и медленно, тяжело дышала.
— Ты привела ко мне своих врагов, крестоносец, и...
Рейтер осекся и нахмурился. Земля под скамьей была мокрой. Из-под доспехов Анаджин струйкой бежала кровь.
— Что с тобой?
За нее ответила девочка. Она была ровесницей Анаджин — той Анаджин, которую Рейтер впервые встретил много лет назад.
— Вчера в пустыне мы нарвались на неприятности, и Анаджин забыла уклониться, — она осторожно сняла с наставницы нагрудник.
Рейтер ахнул. Живот Анаджин от края до края пересекала глубокая рваная рана.
— Раны от демонических клинков плохо заживают.
Рейтер почувствовал, что дочь вцепилась в его ногу.
— Демонических?
— Не волнуйся. Мы о них позаботились, — невнятно пробормотала Анаджин.
Девочка фыркнула.
— Это о тебе чуть не позаботились. Давай попробую еще раз.
Она опустилась на колени перед Анаджин, открыла увесистую книгу с надписями на древнем языке и указала пальцем на строчку:
— Здесь начинать?
— Да. Соберись. Сосредоточься. Пусть вера направляет тебя.
Рейтер растерянно переводил взгляд с одной на другую.
— Не понял, что тут... — Беа замахала на него рукой, и он умолк.
Воительница не отвечала. Ее ученица начала читать вслух, повторяя один из старых заветов Закарумской веры. Рейтер поморщился. К чему тут проповеди? Хотя, надо признать, слова надежды сейчас не были лишними. Внезапно ему показалось, что день стал немного ярче и теплее. Приветливее. Рейтер удивленно поднял глаза к небу. Ему показалось, что всех собравшихся на заднем дворе озарил Свет.
Ученица закончила чтение и закрыла книгу:
— Все, — сказала она.
Анаджин подняла голову и встала на ноги. Она пошатнулась, но не стала опираться на протянутую руку девочки. Размяла плечи, потянулась... на рубахе, красной от крови, свежих пятен не появилось.
— Молодчина, — похвалила ученицу Анаджин.
Та широко улыбнулась.
Рейтер растерянно заморгал: раны больше не было, не осталось даже шрама.
— Что... вы... — промямлил он, но потом собрался с мыслями:
— Ладно, какая разница. Уходите прямо сейчас.
— Рейтер... — начала Беа, но он лишь встряхнул головой и продолжил.
— У меня на руках дочь, беременная жена и хозяйство. В городе трое паладинов — надеюсь, не больше! — и они знают, что ты где-то рядом. Уходи по-хорошему. Прошу тебя.
Он ожидал, что Анаджин будет возражать, но она просто кивнула и медленно начала пристегивать на место доспехи.
— Мне очень жаль, что они побеспокоили тебя. У большинства из них мудрое сердце, но последние несколько недель они окончательно сбились с верного пути.
Ученица подала ей меч в ножнах и кистень. Привычным движением Анаджин опоясалась оружием и, наконец, подняла с земли щит.
— Берегитесь всех, кто приходит из Травинкаля. Там случилось что-то серьезное. Они могут быть не в себе.
— Я в курсе, крестоносец, — резко ответил Рейтер. — Один из них чуть не свернул мне шею. Они обвиняют меня в том, что ты натворила! Хотели судить меня за смерть того паладина.
Анаджин остановилась.
— Неужели?
— Да! — Рейтер подался вперед, его лицо залила краска стыда и гнева. — Ты приехала в мой трактир. Не чей-нибудь, мой! Из-за этого они считают, что я виноват. Говорят, что не верят мне, что я от них что-то скрываю!
— Где они сейчас? — тихо спросила Анаджин.
— Небось, вытряхивают душу из кого-нибудь еще. Кажется, они решили обыскать весь Калдейский Приют, — Рейтер отступил, наслаждаясь выражением ее лица. — Так что вот. С меня хватит неприятностей. Я хочу, чтобы ты уехала. Прямо сейчас.
Анаджин обменялась с ученицей таинственным взглядом и опустила щит на песок. Она покачала головой:
— Мы не можем уехать.
— Отлично! — воскликнула Беа. — Перед дорогой вам необходимо отдохнуть.
Рейтер разинул рот:
— Беа!
Она с вызовом посмотрела на него.
— У нас достаточно комнат и ни одного гостя. Уж пару ночей они смогут спокойно переночевать.
— А как же паладины?
— А что паладины? Они ушли, — уперлась Беа. — Эти двое пришли с юга, прямо из пустыни, не по дороге. Никто их не видел. Перетащим койки в кладовую, а перед дверью поставим коробки с репой и вяленым мясом. Если паладины вернутся, они даже не догадаются, что там есть комната. Можешь пригласить их обыскать трактир. Когда в прошлом году сюда нагрянули бандиты, это показалось тебе блестящей идеей.
— Беда не в этом, — сказала Анаджин. Беа и Рейтер оба обернулись к ней. — Паладины вернутся в любом случае, неважно, видели они нас или нет.
— Как? Почему? — всполошился Рейтер.
— Они уже считают тебя виноватым, — в голосе Анаджин был лед. — И они не в своем уме. Вполне возможно, что если их поиски в городе ни к чему не приведут, они решат выместить злобу на тебе. Или других. Ими движет ненависть, а не принципы Света. Твоя семья в опасности, трактирщик.
— И все из-за тебя!
— Да, — согласилась она. — И я не оставлю тебя и этот город им на поругание. Если ты не хочешь, чтобы я защищала трактир, мы с ученицей удалимся в пески, с глаз долой. Если же мы услышим или почувствуем...
— Не говорите ерунды. Устроим вас в кладовой, — сказала Беа и одним взглядом заставила Рейтера проглотить гневную отповедь. — Вы нас не стесните. Дайте мне поговорить с мужем с глазу на глаз.
Рейтер прошел вслед за женой и Лильсой в трактир и убедился, что Анаджин не слышит их, после чего взволнованно зашептал:
— Беа, ты совсем рехнулась? Эти паладины сотрут нас в порошок!
Беа подождала, пока он выскажется, затем попросила:
— Лильса, детка, ступай на минутку в свою комнату.
Дочь поднялась по лестнице, а Беа презрительно набросилась на мужа:
— Вот какой пример ты подаешь дочери? Отсылаешь двух женщин — одна из которых ранена! — в пустыню, чтобы какие-то трое проходимцев не подумали дурного?
— Ты не права, — защищался Рейтер. — Анаджин привела смерть в этот дом, и неважно, насколько сильно ненавидят ее эти трое, но они не станут убивать нас, только из-за того что она останавливалась здесь несколько лет назад. А что они сделают, если найдут ее здесь сейчас? Подумай о Лильсе. Подумай о ребенке, которого носишь под сердцем...
Он нежно погладил ее округлившийся живот.
— Ради наших детей Анаджин должна уйти. Сейчас. Так будет разумно.
Беа посмотрела на его руку, а потом — прямо в глаза мужа.
— То есть ты веришь этим паладинам больше, чем Анаджин?
— Я же сказал, мне кажется, она преувеличивает их опасность.
Она убрала его руку со своего живота.
— Они угрожали убить тебя. А от нее я не видела ничего, кроме доброты и честности, — она прищурилась. — Не знаю, с чего ты ее так невзлюбил, но я ей верю. Если паладины собираются напасть на нас, лучше, чтобы она была рядом. И защищала наших детей. Как по-твоему, это разумно?
Она отвернулась и уже через плечо бросила последний камень:
— За твоим отцом водились грешки, но он никогда не был трусом. Ему было бы стыдно за тебя сейчас.
И она вышла, чтобы переговорить с наставницей и ученицей.
Рейтеру стало дурно. «Как она не понимает? Нас же всех убьют». Он услышал бряцанье доспехов: Анаджин шла к двери. Трактирщик бросился в общий зал. Он не хотел ее видеть. Ему нужно было подумать.
«Отцу было бы стыдно за меня?» — Рейтер нахмурился. Отцу и правда была свойственна склонность к благотворительности, которую Рейтер не разделял, но прежде всего тот был практичен. И разумен.
Впрочем, Беа была кое в чем права: паладины могли вернуться. Он вздрогнул.
Возможно, но только «возможно», Анаджин и ее ученица смогут выстоять против них. Он же видел, как она расправилась с тем, другим, несколько лет назад. Рейтер не знал, как ей это удалось, но результат запомнился надолго.
Правда, он тут же напомнил себе, что в тот день она не была ранена. Тогда она хорошо отдохнула, была уверена в своих силах. А сегодня другое дело. Еще несколько минут назад она стояла на пороге смерти. Неважно, сколько сил у ее ученицы и как хорошо они сражаются вместе...
«Она их не победит», — решил Рейтер. Достаточно, чтобы выжил хоть один паладин, и вся семья окажется под ударом.
«Доложишь нам о ее местонахождении немедля», — сказал ему Сеннис.
Рейтер поднялся на ноги. С внезапной надеждой он понял, что это выход. Паладины будут в бешенстве, пока не найдут Анаджин, но когда найдут, наверняка успокоятся. А если Рейтер сам приведет их к ней, то они поймут, что он не врал насчет отказа содействовать ей. Может быть, даже похвалят за рвение.
Вот только Анаджин... ее и ученицу точно убьют. «Лучше уж их, чем мою семью», —твердо сказал он себе и тихо выскользнул из трактира.
Калдейский Приют невелик. Рейтер не сомневался, что найдет их. Он отправился на запад. «Доложишь нам о ее местонахождении немедля». Его шаги ускорились. Потом он побежал трусцой.
Потом рванул со всех ног.
***
Кузнец продолжал бить по наковальне, не сбавляя темп.
— Я все понял, добрый господин, — искры вылетали из-под молота с каждым ударом. — Если сюда зайдет женщина в необычных доспехах...
— Любая женщина, — рявкнул Сеннис. — Еретичка может прикинуться кем угодно. Она обманет тебя и введет во грех.
— Да, добрый господин, — кивнул кузнец. — Если сюда придет любая женщина, я найду вас или одного из ваших братьев.
Он подхватил щипцами тонкий брусок докрасна раскаленного металла и внимательно осмотрел его, затем, ворча, бросил обратно на наковальню и продолжил обрабатывать края.
— Вам угодно еще что-нибудь, добрый господин?
Пальцы Сенниса дернулись.
— Смотри мне в глаза, когда я говорю с тобой, кузнец, — мягко сказал он.
— Конечно, — ответил тот, быстро взглянул на паладина и вернулся к работе. — Как скажете, добрый господин.
В его голосе не было и намека на насмешку, но Сеннис почувствовал, как внутри у него вскипает гнев. Он подошел ближе.
— Я отвлекаю тебя? Прерываю твою важную работу?
— Нет, добрый господин, я вас слушаю, — ответил тот.
Он снова взглянул Сеннису в глаза и моргнул, впервые почуяв опасность. С тяжелым вздохом он подхватил брусок и небрежно сунул его в закалочный бочонок. Металл раздраженно зашипел, из бочонка поднялось облако пара.
— Простите. Вы хотели узнать что-то еще, добрый господин?
— Что это ты куешь? — поинтересовался паладин.
— Скребок для бочки, — последовал ответ. — Хозяин трактира заказал.
— Трактира «Оазис»?
— Ну да.
Сеннис спокойно кивнул:
— Понятно.
Понятней некуда. Он понял гораздо больше, чем этот идиот мог себе представить. «Они все тут повязаны. Живут в одном грехе». И заслуживают одной кары.
Ему в голову пришла дельная мысль. Он оглянулся — его соратники все еще допрашивали других жителей. Отлично.
— А если бы ты уже видел еретичку, то уже сказал бы мне, так ведь?
— Разумеется, добрый господин, — ответил кузнец.
— Я тебе не верю.
Кузнец нахмурился. Сеннис небрежным жестом поднял правую руку, как будто разглядывая свою перчатку, и оперся на наковальню, барабаня по ней пальцами. Кузнец инстинктивно отшатнулся. «Боишься служителя веры? О чем же ты умолчал?»
— Я хочу, чтобы ты знал: мне не до шуток, — произнес Сеннис.
Он сжал кулак, и Свет наполнил его. В воздухе между мужчинами появился сияющие очертания оружия.
— Я уверен, что ты делаешь отличные скребки для бочек. А как обстоят дела с молотами?
Кузнец попятился. Даже его затуманенный грехом разум не мог не узнать парящий в воздухе молот, сотканный из чистого Света. Мужчина нервно озирался по сторонам. Сеннис проследил за его взглядом и не увидел ничего интересного. Может быть, тени как-то странно зашевелились? Выросли, стали глубже? Сеннис вспомнил время, когда благословенный молот Света мог изгнать любую тень. Как же давно это было. Целую вечность назад. Он был тогда совсем юн.
Сеннис приложил ладонь ко лбу и нахмурился. У него разболелась голова. Молот колыхнулся и растаял. Мысли о детстве вызывали головную боль и рассеивали внимание. Он поморщился и заставил себя отвлечься от этой мысли. Прошла целая вечность. Это больше не имеет значения. Молот снова парил в воздухе.
— Добрый господин... — голос кузнеца дрожал. — Я...
Сеннис легко взмахнул молотом. Наковальня разлетелась вдребезги. Кузнец схватился за живот и, крича, осел на пол. Кусок металла засел в его внутренностях.
— Прошу прощения, добрый господин, — с издевкой сказал Сеннис. — Что вы сказали?
Выражение лица раненого доставляло ему искреннее удовольствие. Абсолютная беспомощность. Абсолютный ужас. Сеннис держал сияющий молот у самого лица жертвы.
— Почему бы тебе не сказать честно, что ты знаешь про еретичку?
Кузнец умолял, рыдал и клялся, что ничего не знает. Он взывал к милости Акарата. «Поздновато спохватился». Сколько же в нем греха, что он продолжает бесстыдно лгать? Что видели его глаза, о чем он отказывается вспомнить? Сеннис задумался. Может быть, нужны более строгие меры? Он подался вперед, совсем немного, ближе к лицу жертвы, и...
Крики затихли. Широко открытые глаза кузнеца теперь весьма забавно отражали свет молота. Отражение не было искажено ни радужной оболочкой, ни зрачком.
А затем по безупречно белым яблокам поползли две красные волны, достигли век... Сеннис завороженно наблюдал. Двойной неожиданно громкий хлопок, ручейки алой и белесой жидкости на щеках... но жертва не издала ни звука. Ее горло парализовало от ужаса.
Внезапно Сеннис понял, что натворил. Теперь грешник не сможет покаяться еще несколько часов, а то и дней. «Потратил время зря», — распекал он себя. Недовольно качая головой, паладин выпустил из пальцев луч Света и одним движением вырвал язык жертвы. Ему не пришлось даже пачкать руки. Розовый кусок плоти шлепнулся на песчаный пол, и кузнец наконец-то закричал в бессловесной муке. На этом Сеннис оставил свою забаву. Ему пришла в голову другая мысль. Итак, еретичка бродит по городу. Но как она найдет убежище, если в городе будут только немые слепцы? Они уже заслужили такой расплаты за то, что приютили ее несколько лет назад. Да, решено: он обойдет весь город...
— Акарат, помилуй... — раздался сдавленный голос в дверях.
Сеннис невозмутимо обернулся. Это был трактирщик. Тот самый трактирщик. Он во все глаза уставился на кузнеца, который продолжал выть.
— Акарат тебя не помилует, — сказал Сеннис. — Никто тебя не помилует.
— Я... — трактирщик смотрел то на Сенниса, то на изуродованного кузнеца. — Я пришел доложить... как приказывали... немедля...
— Ох, что-то не верится, — печально ответил Сеннис.
Он согнул палец, и мерцающее кольцо Света охватило горло трактирщика. Паладин сжал его сильно, очень сильно. Трактирщик начал задыхаться.
— Она вернулась, я угадал? И ты не доложил мне сразу же. Знаю я вашего брата. Ты медлил, выжидал.
Он согнул палец еще и еще раз, кольца Света крепко сковали вместе запястья и локти преступника. Его всхлипы сменились приглушенными криками.
Сеннис вышел на улицу, таща за собой трактирщика.
— Братья! — крикнул он. — Братья, здесь свершился грех!
Немного подумав, он взметнул руки и обрушил дождь искр на крышу кузницы. Она немедленно занялась, язычки пламени вскоре слились в волны. Он довольно кивнул. Товарищей порой шокировали его... решительные... методы допроса. Им ни к чему знать о случившемся. Огонь надежно скроет все улики.
Трактирщик с трудом выдавливал слова из пережатого горла:
— Семья... помилуйте...
— Молчать, — оборвал его Сеннис.
***
— Малышка, не трогай тетин щит, — нежно сказала Беа, поднимая Лильсу на руки.
Поглаживая дочку по спине, Беа посмотрела на Анаджин и нахмурилась.
— Вы ведь не собираетесь спать в доспехах?
Крестоносец подняла голову с подушки и улыбнулась:
— Глупо выглядит, да? — и с глубоким вздохом откинулась обратно.
Ее ученица сидела на стуле у изножья кровати и разливала чай по трем чашкам. Анаджин пошевелилась, и доспехи негромко звякнули.
И правда, глупо. Беа спрятала улыбку.
— Думаю, что вы гораздо лучше выспитесь, если снимете их. — Лильса хихикнула над ее ухом. — Слышите? Дочка согласна.
— Наверное, она права, — сказала Анаджин.
Ее улыбка была искренней, но глаза полны усталости. Беа показалось, что последние дни эта женщина не раз стояла на пороге смерти. — Но если эти господа вернутся, мне придется действовать быстро.
Беа не нашлась, что ответить. Лильса зачарованно наблюдала за игрой света от лампы на доспехе.
— Не могу поверить, что они хотят нам навредить. Серьезно навредить.
Но сквозь стену она слышала разговор паладина с Рейтером. Слышала злость в голосе чужака. Откуда ей знать, на что они способны?
— Я выросла здесь. В нашем городке кто только не бывал, и паладины нередко захаживали. Сколько себя помню, они были ко всем очень добры. Но последние годы с ними что-то... — она пыталась подобрать слова. — Вы знаете, что случилось? Почему они так взбешены?
Ученица испытующе глянула на Анаджин. Та не отвечала.
— Тьма в их душах проявила себя. Эта тьма — и есть главная причина моего крестового похода, — наконец сказала она.
— Вы ненавидите паладинов? — удивилась Беа.
— Вовсе нет. У нашей веры общие корни. Они мне как братья и сестры. Заблудшие, но родные, — ученица протянула ей чашку. Она отхлебнула чаю и продолжила. — Несколько сотен лет назад один мудрец обнаружил, что в самом сердце Закарума появилась червоточина. Болезнь. Сначала она не проявляла себя, но постепенно зло пропитало самые основы церкви. Судя по новостям из Травинкаля, оно больше не таится в тени. За последние годы оно набрало силу и заявило о себе во весь голос. Храмовый город в буквальном смысле превратился в город ненависти. Кто бы ни разрушил его, он оказал нашему миру огромную услугу.
Травинкаль разрушен? Беа неловко переступила с ноги на ногу. Вот это новость. Прежде до нее доходили только слухи, что там случилось что-то ужасное.
— В их ордене есть немало достойных людей. Но боюсь, что поддавшиеся злу превосходят их числом, — продолжала Анаджин. — Разрушение цитадели наверняка выбило их из колеи.
Беа взяла чашку из рук ученицы. Ее руки подрагивали.
— Цель твоего похода — убить их?
Анаджин покачала головой:
— Я должна истребить порчу, разъедающую их. Найти то, что сможет очистить веру. Пару дней назад, когда мы были в пустыне, мне показалось, что поиск вот-вот увенчается успехом... — она устало усмехнулась. — Мы и правда кое-что очистили, но это была не вера.
— Лично мне очистило все кишки, — пробубнила ученица.
Ее грубость шокировала трактирщицу, но воительница лишь рассмеялась:
— Когда банда демонов внезапно выпрыгивает из теней, кишки прочищаются на счет «раз». Впрочем, мы зачистили крепость, а это всегда не зря. Я не жалею, что мы сделали эту вылазку, — внезапно Анаджин нахмурилась, как будто вспомнив что-то неприятное. — Беа, а где твой муж?
— Наверное, сидит в кабинете и обижается на весь свет, — иронично шепнула Беа. — Он всегда так делает, когда что-то выходит не по его.
Анаджин даже не улыбнулась.
— Я не слышала шагов наверху, да и в соседних комнатах. Ты не могла бы его найти?
— Конечно, — Беа вышла из комнаты, держа на руках Лильсу.
— Рейтер!
Лильса тоже позвала:
— Па-а-апа!
Ответа не было. Странно. Беа прошла в общий зал и снова позвала мужа. Тишина.
— Где он может быть? — тихонько спросила она Лильсу.
Девочка пожала плечами. Беа вернулась в комнату к гостям.
— Наверное, он вышел на минутку. Анаджин, а почему...
Наставница уже вскочила на ноги, подхватив кистень и щит. Ученица вытащила из ножен короткий меч.
— Боюсь, твой муж совершил ужасную ошибку, — сказала Анаджин.